 Один психолог рассказал, что чем богаче и влиятельнее человек, тем меньше сочувствия он проявляет к тем, кто ниже его по положению, - пишет американское издание AlterNet.
Психолог Дэниел Коулман (Daniel Goleman) написал в сегодняшнем номере New York Times поразительную статью о положении человека в обществе и о сочувствии. Похоже, что чем богаче и влиятельнее человек, тем меньше сочувствия он проявляет к тем, кто ниже его по статусу.
Последние исследования все чаще указывают на то, что люди, обладающие наибольшей властью и влиянием в обществе, обращают очень мало внимания на тех, у кого такой власти и влияния ничтожно мало. Такая тенденция обнаруживается, например, при встрече двух незнакомых людей уже через пять минут после их знакомства. Более властный и влиятельный человек оказывает собеседнику меньше знаков внимания. Он реже кивает и реже смеется. Люди более высокого статуса с большей долей вероятности проявляют невнимание, что заметно по выражению их лиц, а также перехватывают инициативу в разговоре, перебивая собеседника или не глядя на него.
В 2008 году социопсихологи из Амстердамского университета и Калифорнийского университета в Беркли обследовали пары незнакомцев, рассказывавших друг другу от тех трудностях, которые им пришлось пережить, например, о разводе или о смерти близких. Ученые обнаружили, что разница между этими людьми заключалась в том, насколько сильно они пренебрегали страданиями собеседника. Люди более властные и влиятельные проявляли меньше сострадания к трудностям и бедам тех, у кого такой власти и влияния было меньше.
Дело не в том, что богатые люди являются прирожденными социопатами, хотя некоторые явно создают такое впечатление. Скорее, говорит Коулман, состоятельный человек может купить всю ту помощь, в которой нуждается, а люди со скромными средствами «больше ценят свои социальные активы».
Различия в достатке в итоге создают различия в поступках и поведении. Бедные люди больше настроены на межличностные отношения, как с людьми одного с ними уровня, так и с теми, у кого больше власти – просто из-за того, что вынуждены так поступать.
Я постоянно наблюдаю это в своей собственной жизни. Я живу в Гайд-парке в Чикаго, а это район, где налицо огромное расовое и экономическое разнообразие. Там живут студенты – достаточно состоятельные для того, чтобы учиться в Чикагском университете, а также преподаватели, селящиеся в домах, построенных знаменитым архитектором Фрэнком Ллойдом Райтом (Frank Lloyd Wright). Но там также немало афроамериканцев из рабочего класса. У меня нет машины, и иногда мне приходится в руках нести тяжелые сумки из магазина.
Всякий раз, когда я тащусь домой с покупками, кто-то предлагает мне свою помощь. Это неизменно трогает меня. И всякий раз этим «кто-то» неизменно оказывается афроамериканец или афроамериканка. А для своих более состоятельных соседей я в такие моменты становлюсь невидимкой. Несомненно и то, что я, в свою очередь, тоже часто «не замечаю» людей в бедственном положении, когда прохожу по своему району. Поскольку мои афроамериканские соседи бывали в таких ситуациях как у меня и носили тяжелые сумки и пакеты, они научились мне сочувствовать и ставить себя на мое место. А мои белые соседи не научились, потому что они в таких ситуациях не бывали.
Как говорит Коулман, усиление неравенства и возникающая в связи с этим социальная дистанция – это основная причина «дефицита сопереживания», которая привела Республиканскую партию к политике Эбенезера Скруджа (бездушного скряги, главного героя «Рождественской песни» Диккенса – прим. перев.) – сокращение продовольственных талонов, отказ в медицинских услугах и т.д. Не сомневаюсь, в этом что-то есть, однако политическая идеология намного сложнее. У меня есть родственники, у которых ужасные политические взгляды и убеждения, но таких щедрых, готовых к сопереживанию людей, как они, надо еще поискать. Мне также известны люди с прекрасными политическими взглядами, хотя ведут они себя как бессердечные подонки, особенно по отношению к тем, кто ниже их по социальному статусу.
Но я согласна с тем, что в обществах, где больше равенства и меньше социальная дистанция, сочувствия и умения сопереживать тоже больше. Именно этот момент я подчеркиваю в своих статьях. В одной из них я написала: «Такие глубоко неравноправные общества как наше … являются рассадниками тихо тлеющих возмущений и обид, мелкотравчатой тирании и повседневного садизма. С одной стороны, это вызвано тем, что власть имущие богачи часто проявляют высокомерное бессердечие и бездумную жестокость. А с другой стороны, постоянное бесчеловечное обращение с людьми и отказ им в собственном достоинстве не очень-то улучшает их характер. В таком случае ты, в свою очередь, также будешь бесчеловечно обращаться с другими. Это не какое-то там душеспасительное назидание. Но такое положение дел становится неизбежным, когда возникает экономическая система, позволяющая одним людям использовать других как бездушные предметы.
Социал-демократия, порождающая больше общественного и экономического равенства, помогает свести к минимуму социальные патологии и усилить сопереживание. В другой статье на страницах New York Times предлагается еще один метод укрепления сочувствия: побольше читать литературных произведений. В ходе одного исследования было обнаружено, что после прочтения таких книг «люди показывали более высокие результаты в тестах по шкале сопереживания, социального восприятия и эмоциональной отзывчивости».
Я всегда с некоторой долей осторожности отношусь к таким аргументам об облагораживающей способности литературы. Меня настораживает то, что литература это нечто гораздо большее, чем ее нравственная составляющая, или отсутствие таковой. Литературу надо ценить и за ее эстетические качества – искусство ради искусства и так далее. Если вы этого не замечаете, то упускаете что-то очень важное.
И это не говоря уже о том, что чтение классики никак не улучшило характер тех людей, которые приходят мне на ум.
Тем не менее, как я уже говорила, я с лишь «с некоторой долей осторожности» отношусь к моральным аргументам в пользу литературы, ибо считаю, что в своей основе они соответствуют действительности. Одна из главных причин, по которой мы читаем художественную литературу, состоит в стремлении лучше понять человеческую природу и человеческие ощущения. И часто, хотя не всегда, лучшее понимание этого ведет к большему сопереживанию. Образованные люди, не читающие художественную литературу, при всех прочих равных обстоятельствах будут проявлять меньше сочувствия, будут хуже ориентироваться в обществе, чем те, кто лучше начитан. Тот факт, что экономист Ларри Саммерс (Larry Summers) никогда не слышал о романе «Сто лет одиночества» Маркеса, очень многое говорит об этом человеке, не правда ли?
В New York Times особо упоминаются Элис Мунро (Alice Munro) и Чехов как два писателя, способствующие усилению человеческого сочувствия. Не могу ни подтвердить это, ни опровергнуть, но на сто процентов соглашусь с тем, что Мунро и Чехова должен читать каждый. Особенно Чехова, который мне иногда кажется моим самым любимым писателем. Сегодня люди больше знакомы с его пьесами, чем с рассказами; но хотя пьесы Чехова я люблю, рассказы этого писателя, на мой взгляд, являются самым большим его достижением. Они написал их несколько томов, и они великолепны.
Один из моих любимых рассказов называется «Тоска». Он прекрасно иллюстрирует точку зрения Коулмана на сопереживание и социальную дистанцию. Рассказ этот об извозчике, у которого умер сын. Этот человек почти обезумел от горя. Он пытается найти среди седоков кого-то, кто бы прислушался к его боли. Ясно, что все пассажиры стоят выше него на социальной лестнице – среди них студенты, военный и так далее. Никто не обращает на него ни малейшего внимания, когда он отчаянно пытается поведать свою трагическую историю. Наконец, не найдя никого, кто бы проявил к нему сочувствие и прислушался к его словам, извозчик изливает свое горе лошади.
Рассказ этот очень короткий, но абсолютно потрясающий. Его можно было бы осовременить с минимальными изменениями. Предки Чехова были крепостными, а он стал врачом. Работая в России до революции, он видел все российское общество, от аристократов до самых нищих крестьян. Он не был политическим писателем как таковым, но проявлял огромное сочувствие к страданиям бедняков и безжалостно описывал жестокость и лицемерие сильных мира сего. Чехов это писатель на все времена, но он очень интересно и конкретно говорит с нашим временем.
|
